Нянечка (рождественская сказка для лудоманов с концом правдивым, но счастливым)

Много лет мы играем в карты в узком товарищеском кругу. Давным-давно начинали с преферанса, потом пришел покер, разных видов и мастей. Маленькие ставки, веселящие напитки, радость человеческого общения. В какой-то момент поймал себя на мысли, что точное описание нашей игры я неоднократно встречал в русской литературе. Это архетип. Несущественное меняется — гимны и флаги, правители и эпохи, страны и континенты. Важное остается неизменным — наша игра. Подумал, что давно этот сюжет не поднимали, и типа настал мой черед…



Нянечка (рождественская сказка для лудоманов с концом правдивым, но счастливым).

Сегодня играли в омаху пять–два у школьного учителя Андреева.
Личная палата его – девяносто шестая – будто создана для игры. Расположена она на верхнем этаже психушки и окнами повернута на юго-запад, к бушующему зеленым бархатному ковру Измайловского парка, что раскинулся во всю свою допетровскую ширь под окнами благословенной девяносто шестой. Плывущее вечернее солнце блестит и переливается золотом, и в золотом сиянии то тут, то там из лазурного моря взмывают высоко в зенит жаворонки и зяблики, стремительно и непредсказуемо меняя направление своего ликующего полета, как бы играя в салки-догонялки с золотым солнцем, сердоликовым небом и тоскующими душами пациентов.
Легкокрылая омаха да плюс пять карт на руки да плюс два полновесных борда – ну, кто устоит перед радостью?

Девяносто шестая – одна из лучших палат бокса. Да-да, у лудоманов здесь целый бокс, закрытый для других пациентов. Крики из других отделений сюда не доносятся. Вошедший случайно посетитель запросто может подумать, что оказался в ведомственном советском санатории отнюдь не рядового ведомства.

Лудоманы на особом счету. Их палаты малонаселенные, на две койки. Соседство выбирается персоналом продуманно. Скажем, в одной палате ни за что не поселят двух онлайн-мультитейблеров, поскольку такое соседство грозит ненадежностью ремиссии и склонностью к рецидиву. Однако мультитейблер отлично уживается со ставочником на футбол. Их интересы слабо пересекаются, относятся они друг к другу с удивлением и настороженностью. Наблюдая себя как в зеркале в соседе, многие быстрее отказываются от губительных привычек.

В прежние времена селили их по трое, но скоро смекнули, что тут возникала некая опасная с клинической точки зрения соборность. Гриндеры всех мастей, ставочники и форексовики, одинокие волки оффлайн-кеша и безрассудные турнирные пираньи – все немедленно находили общую радость в преферансе. При всей терпимости государства к преферансу с клинической точки зрения его следовало избегать. Так палаты стали двухместными. Все как на подбор комфортабельные, украшенные светлыми пасторальками в духе Вергилия. Но девяносто шестая все равно была лучшей, словно ослепительная красавица-невеста в окружении просто симпатичных подруг.

Никто уже не помнит, как вышло, что игрокам дали обидное определение «лудоманы» и стали запирать. Специалисты-психиатры все сходились на том, что здесь явный перебор, но из-за бюрократических препон и страха перед жестоковыйной властью спорить никто не решался. Поэтому игроки по-прежнему томились в психушке. Взамен, втихую, условия их содержания были смягчены до возможного предела.

В боксе легко встретить людей неординарных, щедро одаренных природой, нравственно и интеллектуально. При удачном стечении обстоятельств и не таком людоедском режиме многие из них стали бы людьми влиятельными и уважаемыми. Здесь можно встретить философов и поэтов, бизнесменов и ученых, писателей и артистов. Кого здесь не встретишь, так это людей серых и безликих.

Пациентам доверяют. Режим лечения и содержания близок к «вольному». Ночной сторож Арсентьич, в недавнем прошлом вертухай Мордовской краснознаменной колонии, забываясь, так и зовет их «вольняшками», щерясь не то радостно, не то тоскливо, видно, вспоминая что-то фривольное из своей благородной карьеры. К лудоманам Арсентьич относится снисходительно. В каморке у него висит плакат Pussy Riot. Засыпая на ночных дежурствах, он скрипит зубами и поминает «крашеных блядей».

Уже через пару недель после госпитализации пациентов лудобокса начинают понемногу выпускать. Сначала, конечно, строго онлайн. В конференц-зале психушки оборудован отдельный компьютер с покеррумом PokerMoscow.Ru и минимальным софтом. Пациенты должны отыграть тысячу рук под наблюдением. Если их поведение остается адекватным – они не бросаются мышью в сестер, не норовят разбить монитор о стену, а речь остается связной и лаконичной – то на следующем этапе их уже осторожно отпускают поиграть оффлайн по выходным. Да – на катране у Мишани Челябинского, да — по мелким ставкам, да – не больше трех байинов на вечер, но это уже настоящий оффлайн и решающая проверка. Если и тут пациенты демонстрируют душевную устойчивость, то дальше их с легким сердцем отпускают на основную работу. Не успеешь и глазом моргнуть, а больной уже на амбулаторном лечении — и так до следующего рецидива.

*****

Нянечка… Она была легендой больницы.
Сколько ей было, неясно. Больные спрашивать стеснялись. А коллегам, если они интересовались возрастом, нянечка не отвечала. Только улыбалась лучисто и молчала. С равной вероятностью могло быть ей и двадцать пять, и пятьдесят. Аккуратная, быстрая, маленькая, с сияющими глазами-безднами, нянечка сразу располагала к себе пациентов.

Пациенты в психушке встречаются разные. Порой найдется персонаж, которого ничем не проймешь – капризничает, не слушается персонала, манкирует режимом – не действуют ни уговоры, ни дисциплинарные взыскания. Тогда зовут Нянечку. И, глядишь, посидит она с болезным четверть часа – и словно подменили человека. Все налаживается, и надолго больной становится отрадой сестер.
Как удавалось это Нянечке, никто не знал. С больными она всегда беседовала без наружного наблюдения, или, как разочарованно отмечал Арсентьич, «без наружки». Злые языки говаривали, что она ведьма. Но таких было мало, и в коллективе они не приживались. Большинство же считало Нянечку доброй феей.

Нянечка – экспатка. Родилась в России. Осталась сиротой и взята была в приемную семью в США. В юные годы работала дилером в Лас-Вегасе, в знаменитом клубе Рио, что на West Flamingo Road. С тех пор сохранилось у нее много историй. Кроме того, может дать дельные советы вообще по покерной стратегии, поскольку насмотрелась в Вегасе всякого. Даже сдавала за финальным столом Main Eventа.

Там и случилась какая-то темная история. Адвокаты ей помогли, отстояли. Обвинение было снято, но работу нянечка потеряла. Незаслуженные обвинения бездушной Фемиды ранили ее светлое сердце. Дело было не в обвинении и не в судебном преследовании. Просто нянечка, а тогда еще просто юная девушка, была…была честной.
После процесса как-то стремительно американская жизнь покатилась под уклон. Потеряв работу, не смогла найти новую. Бросил муж. Нянечка обратила мысленный взор на Родину, а позже решила вернуться. И это был джек-пот.

Неожиданно в Москве ее душевные качества пришлись ко двору. Нашелся старый дядюшка, профессор элитной психиатрической клиники. Фамилия у Дядюшки была звучная, Ягода. Родные за игривый нрав и благородно-бардовый цвет лица звали его между собой Клубничкой.
Дядюшка подвизался на психиатрической ниве со времен незапамятных. В семидесятые карьера пошла в гору. Наблюдал Брежнева.

С возрастом дядюшке стало тяжело с заоблачными пациентами. Он попросился на покой, подсуетился где надо и стал руководителем престижной военной клиники. Дальше от Цезаря — для души спокойней, а в остальном у Дядюшки был полный карт-бланш.

Дядюшка был опытным царедворцем. Он долго думал про свою новообретенную племянницу и наконец рассудил, что в сложившейся геополитической обстановке иметь в персонале гражданина Америки — своевременно и в тренде. Дело было в те краткие деньки, когда на троне сидел блаженный Дмитрий Анатольевич. Его сакральные «свобода лучше несвободы» и «хватит кошмарить бизнес» отлично ложились на дядюшкино «обмен передовым медицинским опытом с ведущей психиатрической державой». Дядюшка рискнул и взял племянницу к себе.

Для начала нянечкой, откуда и взялось ее прозвище. Думали, что для начала, а вышло, что Нянечка была создана для новой работы. Ее любили все больные, а лудоманы, так те просто боготворили.
Долгими зимними вечерами она просиживала с ними в палате. За окнами вьюга, потрескивают дрова в камине. Завороженно молчат пациенты, а Нянечка неспешно плетет кружева удивительных историй, загадочных и бездонных, как сиреневые небеса Невады.

Четыре года спустя блаженный Дмитрий сошел с трона, и все изменилось. Дядюшка осунулся, поседел и изрядно побледнел ликом. Но решил, чему быть – того не миновать. В сердечной битве между чиновником и человеком победил последний. Так что все продолжалось – дневные дежурства, полуночные беседы и всеобщее обожание Нянечки…

Но что-то мы заболтались — пора бы нам вернуться в девяносто шестую, где властвует Дух и разгорается пламя Игры. Внутрь нас не пустят, конечно, но тихонько постоять у двери, посмотреть в щелочку — можно. Пойдем, мой читатель. Только тихо – не болтаем и не гыгыкаем. Прояви капельку уважения – ты присутствуешь при таинстве…



Продолжение здесь …