Жить своей жизнью, Кино, домино и прочая хуйня Опции

[Lana13]

Вот, решила завести дневник. На самом деле, мне пофиг, будет его кто читать кроме меня или нет. Сразу предупреждаю: ПИШУ ДЛЯ СЕБЯ (банальности, глупости, с ошибками, CapsLockом и иногда матом) так сказать, приучаю себя к дисциплине. И, кстати, это не главная страница сайта, поэтому политес ни с кем разводить не буду. Но если кому будет интересно пообщаться или тихонечко почитать – добро пожаловать!

Ундервуд — «Йога и Алкоголь (www.primemusic.ru)» (3:02 / 5.54 Мб / 256 Кбит)

Считай, познакомились. Остальное – лирика.

Сейчас морально соберусь и выложу первый в своей жизни публичный личный пост. Как раз про название дневника. Вот нахрен мне это нужно? Формально, я понимаю для чего, а вот эмоционально - пока нет. Ладно, буду держать руку на пульсе....

Ундервуд — «Йога и Алкоголь (www.primemusic.ru)» (3:02 / 5.54 Мб / 256 Кбит)

[Lana13]

Уже аннонсировала этот текст Оч старый, но из разряда "любимых". Хочу чтобы в дневнике, раз уж начала вести, были только мои самые-самые, а Бет Девис - из таких
Учитывая, что здесь аудитория в основном мужская, сразу хочу подсказать, как расставить приоритеты: сначала "Лисички" - по языку один из мощнейших, потом "Все о Еве". Посмотришь "Натюрморт с драпировкой" Сезанна, а потом во всех работах его "учеников" видишь только салфетки... Вот "Все о Еве" - такого уровня первоисточник...

БЭТТ ДЭВИС: искусство быть женщиной

Не суждено было Бэтт Дэвис стать «унесенной ветром». Для этого она – слишком женщина. Такие остаются в истории навсегда…

Режиссеры и продюсеры не баловали ее многоликостью женских характеров, скорее эксплуатировали однажды точно выбранное амплуа – стервы. Красивая, умная, энергичная, беспринципная, всегда знает, чего хочет и добивается того, чего хочет …тоже всегда. Собственно говоря, беспринципность – это тоже своеобразный принцип, принцип «идти своей дорогой». Бэтт Дэвис оказалась лишенной возможности сыграть «скромную, чистую, незаметную…». Режиссеры и продюсеры не доверяли ей играть «ангелов» …видимо, во избежание случайного падения. Самое любопытное заключается в том, что именно с таких ролей и начинала актриса в кинематографе: «Дурная сестра», «Семя», «Мост Ватерлоо» (для справки: в 1940 г. вышел одноименный фильм с Вивьен Ли, и в нем вообще нет героини, которую исполняла Девис – настолько персонаж «незаметен»). Получается так, что типаж «стервы» был ей навязан? – Отнюдь. Бэтт Дэвис всегда шла от собственной психофизики, возможно, именно поэтому некоторые критики упрекали ее в «излишке ума и недостатке сердца» на экране. На самом деле, не было ни «излишка», ни «недостатка», была сама Бэтт Дэвис – женщина, которая знает себе цену.

Её героини похожи, но не как зеркальное отражение, а как один человек, проходящий разные фазы своего развития. Бэтт Дэвис взрослеет вместе со своим персонажем. Или персонаж взрослеет вместе с Бэтт Дэвис. Она меняется, не изменяя себе. Это интересно, гораздо интереснее, чем смотреть актрису в разных ролях, так как есть возможность ощутить на языке всю нюансировку ощущений, переживаемых актрисой/героиней, посмаковать вкус «настоящей женщины» как при дегустации вина из одной бочки через год, через пять лет, через пятнадцать, через пятьдесят…

Джулия, Лесли, Реджина, Марго, Энни, Мэри – эти героини помимо инфернальной внешности Бэтт Дэвис имеют одно общее качество – они в своих поступках руководствуются не законами, предписанными обществом, а инстинктами. Часто разрушительными для окружающих. Интерес заключается в том, что Бэтт Дэвис не делает своих героинь ни роковыми, ни падшими, ни изощренно-жестокими – это слишком банально и одномерно, она наделяет их всей глубиной чувств, которые могла бы пережить в той или иной ситуации сама. Более того, она старается оправдать «своих» женщин, апеллируя к тому, что «подсказывает сердце».

Джулия («Иезавель», 1938) – взбалмошный ребенок? – Ни в коем случае! Это женщина, осознающая свою силу и оттого желающая получать то, что ей по праву принадлежит. Этот фильм часто сравнивают с «Унесенными ветром» (1939), правда, почему-то ошибочно ставя по хронологии на второе место. Они действительно похожи по сюжету, по колориту, но только не героинями. Скарлетт в исполнении Вивьен Ли – капризная девчонка, желающая, чтобы все было по ее, так как привыкла с детства не знать ни в чем отказа. Она свои подвиги совершила от страха, а ошибки – поддавшись сиюминутной прихоти. Джулия совершенно другая – это женщина, идущая на поводу своих страстей. Бэтт Дэвис придает героине ту стервозность, которая даёт ей право претендовать. Она ощущает себя на голову выше остальных, может от этого у нее такая безоговорочная вера в себя? Может, от этого она не идет на уступки другим, когда ей этого хочется? Она говорит своему жениху после расставания, что не вернула его потому, что ей этого слишком хотелось – это не самобичевание, а попытка быть выше не только других, но и собственной слабости. Бэтт Девис в той сцене виртуозна – боль, отчаяние в глазах и вместе с тем высокомерно вздернутые брови и полуулыбка, позволяющая скрыть собственную растерянность перед самой собой в первую очередь. И никакого «подумаю об этом завтра». Актриса наделяет Джулию той силой, которая позволяет ей, признав себя побежденной, победить.

Лесли («Письмо», 1940) – и снова Женщина, управляемая собственной страстью. В отличие от Джулии, которая забирает чужого мужа, Лесли его убивает, когда понимает, что тот не будет ей принадлежать. Последнее слово остается за ней. Но так ли однозначна героиня, как предписывает нам здравый смысл и сюжет фильма? В исполнении Бэтт Дэвис, конечно же, нет. Беспринципная? – О да. Только такая женщина смогла заставить друга-адвоката плясать под свою дудку: в сцене с письмом она сначала невинная жертва злых языков, затем жертва собственной глупости и, в конечном счете, жертвой, становится адвокат, плененный чарами своей подзащитной. Да, она его соблазнила одним движением глаз. Но разве это большая жертва – быть влюбленным в такую женщину? Подлая? – Ни в коем случае – она «скрывает» письмо не от страха за себя, а из уважения к чувствам мужа. Лживая? – никогда. В финальной сцене объяснения Лесли лишь на секунду поддается искушению выдать себя за верную и любящую жену, но затем констатирует жестокую правду – люблю другого. В таком случае можно ли говорить, что героиня раскаялась в своем поступке? – А это, смотря что, считать «поступком» – измену мужу или убийство. Ответ очевиден.

Реджина («Лисички», 1941) – новая ступень развития героини Бэтт Дэвис – ею управляют страсти уже несколько иного порядка – жажда власти. Стервозность здесь предстает в привычном для нее значении – разрушительное начало всех первооснов: желание быть всегда первой и лучшей ставит под удар самое дорогое, что есть у женщины – собственного ребенка. Мне кажется, актриса при создании этого образа отталкивалась от значения имени Реджина, которое в переводе с латыни означает «королева» – неподвижное, маскообразное выбеленное лицо …практически как у Елизаветы Английской. Она не может принадлежать семье, так как «замужем» за своими амбициями. Бэтт Дэвис с одной стороны делает эту женщину «чудовищем», лишенного «всего святого», но в то же время «оправдывает» физиологией: берущий начало из детства страх голода превратил Реджину в чековую книжку. «Я больше не буду голодать» – слова, которые актриса не смогла произнести в 1939 году, зазвучали с экрана с новой, оглушающей силой.

«Странное дело – карьера женщины: чтобы двигаться быстрее, ты со многим расстаешься, забывая о том, что это тебе понадобится, когда ты вновь захочешь стать женщиной. Нравится это или нет, но у женщины должна быть только одна карьера – быть женщиной» (цит. «Все о Еве», реж. Дж. Манкевич)

Марго Ченнинг («Все о Еве», 1950) – вершина в многолетнем труде Бэтт Девис, исследующей природу женщины: она играет саму себя (более того, после завершения съемок выходит замуж за Гэри Мэррила, исполнившего в фильме ее «любимого» мужчину). Именно в этой роли актриса смогла рассказать ВСЕ. Правда, что есть ВСЕ? Для Бэтт Дэвис – оставаться самой собой. «Я – женщина, говорит она Билу, – мне не нужна твоя снисходительность». Что это означает? – Все, перечисленное выше и многое другое: можно было бы сказать, что Дэвис представляет нам всю сложность психофизики женщины, но на самом деле, она органично сосуществует на экране. А мы уже достраиваем или считываем ВСЕ. Не молодая, уставшая, но не от жизни, а от того, что постоянно приходится доказывать, вместо того, чтобы быть. Красивая, умная, талантливая, состоявшаяся и в то же время – полная комплексов, условностей и сомнений. Она находится на той ступени развития, когда начинают мучить вопросы – «тело» ли ты «с голосом» или нечто большее? И что есть это «нечто большее»? Ответ однозначен – главная карьера в жизни женщины – быть женщиной. Бэтт Дэвис знает это не понаслышке – к моменту совместной работы с Джозефом Манкевичем за спиной у актрисы уже стояли: «провинциальное» детство, учеба в нью-йоркской драматической школе у Джона Мюррея Андерсона, театральные подмостки Бродвея, Голливуд, два «Оскара», пост президента Американской академии киноискусства, ошеломляющий успех и досадный спад зрительского интереса. Профессия Марго Ченнинг тоже – «звезда», но это совпадение не просто еще одна «личная» перекличка с актрисой, скорее это «эмоция», взятая в конечном ее разрешении. Факт. Как драматургический прием – точка отсчета в прошлое и будущее: за спиной трудный «путь Евы», впереди – неясная перспектива дальнейшей жизни. Переломный момент, выстраивающий истинную «шкалу» ценностей. А где здесь место стервозности? – спросите вы меня. В силе духа признать за собой право быть просто женщиной.

Казалось бы, все карты раскрыты – стервозность возведена в знак качества. Но чего-то не хватает в этом идеальном портрете актрисы – небольшой кислинки. Придется добавить, а то у вина под названием «Бэтт Дэвис» появится привкус виноградного компота:
Яблочная Энни («Пригоршня чудес», 1961) – в пьяной бродяжке с ооочень большим трудом узнаешь Бэтт Девис. Актриса не только искусно приправляет свой возраст гримом, но и придает героине способом, известным только ей, запах трущоб. Смена амплуа? – Нет, Бэтт Дэвис не изменяет себе, она как реактив в колбочке – дожидается своего катализатора. И он, естественно, возникает в лице внезапно прибывающей дочери. Кошелек друга-гангстера в качестве волшебной палочки – взмах – и «яблочное» существо превращается в женщину. Более блестящей метаморфозы я в мировом кинематографе не наблюдала – из комнаты, куда увели жалкое подобие «наверное когда-то чего-то женского», выходит ОНА, ЖЕНЩИНА. Все достоинство мира в ее осанке, все величие мира в ее жестах, вся мудрость мира в ее взгляде, вся материнская теплота мира в легкой полуулыбке… Она выглядит не как переодетая нищенка, а как королева, вернувшаяся из изгнания. Возникает желание сделать книксен и записаться на прием. Но не тут то было! – Опять эта женщина манипулирует всеми: минуту назад – благочестивая матушка, полная царственного достоинства машущая платочком вслед пароходу, увозящему любимую дочь навсегда. Сейчас – снова Яблочная Энни. Только лишь опустела пристань и тотчас перед нами возникает торговка со словами: «А вы чо рты разинули? Смотрите сколько людей вокруг вас! Шевелитесь, с сегодняшнего дня работа на Бродвее будет на доллар дороже…». Получается так, что в каждой даме сидит «уличная» девка и наоборот, дама – в девке. Не доверять в этом случае Бэтт не имеет смысла, уж она то наверняка знает…

Мэри Ван Хорн («Смерть на Ниле», 1978) – одна из последних ролей актрисы. Все, отбушевали страсти в душе этой женщины: нет стремления ни любить, ни властвовать. Осталась только …стервозность в чистом виде – желание досадить, уколоть. Но как элегантно: например, устроить прогулку по Нилу. На мой взгляд, актриса в этой роли иронизирует сама над собой (а точнее, над своей героиней) – вот результат, к которому приходит женщина, идущая на поводу своих страстей: одиночество, скрашенное высушенной компаньонкой, да маленькие радости вроде милых побрякушек с шестизначными ценами...
…Как вариант, если не правильно определишься с «карьерой»...

Если взять перечисленных (или не перечисленных) героинь, суммировать их, то получится результат, равный …Скарлетт: мало кто знает, что эта роль предназначалась ей, Бэтт, и лишь по досадному стечению обстоятельств досталась другой. Мечта любой американской женщины конца тридцатых – стать «унесенной ветром» без сомнения не была чужда и нашей героине – слишком уж это «про нее». Не удалось. Но только формально, в реальности же Бэтт Девис смогла развить и воплотить на экране тот тип женщины, который ей был интересен – Стервы. Такая не остановится ни перед чем для достижения собственной цели и в тоже время, никогда не унизится до подлости. Каждый новый нюанс и оттенок в характере такой героини, словно бесценная жемчужина, нанизывается на нитку, которая в последствии украсит шею Мэри Ван Хорн…
(Апрель 2003)