Жить своей жизнью, Кино, домино и прочая хуйня Опции

[Lana13]

Вот, решила завести дневник. На самом деле, мне пофиг, будет его кто читать кроме меня или нет. Сразу предупреждаю: ПИШУ ДЛЯ СЕБЯ (банальности, глупости, с ошибками, CapsLockом и иногда матом) так сказать, приучаю себя к дисциплине. И, кстати, это не главная страница сайта, поэтому политес ни с кем разводить не буду. Но если кому будет интересно пообщаться или тихонечко почитать – добро пожаловать!

Ундервуд — «Йога и Алкоголь (www.primemusic.ru)» (3:02 / 5.54 Мб / 256 Кбит)

Считай, познакомились. Остальное – лирика.

Сейчас морально соберусь и выложу первый в своей жизни публичный личный пост. Как раз про название дневника. Вот нахрен мне это нужно? Формально, я понимаю для чего, а вот эмоционально - пока нет. Ладно, буду держать руку на пульсе....

Ундервуд — «Йога и Алкоголь (www.primemusic.ru)» (3:02 / 5.54 Мб / 256 Кбит)

[Lana13]

15 февраля день рождения Павла Лебешева, очень важного в моей жизни человека. И какое счастье, что у меня появилась возможность сказать ему об этом... Текст я написала в 2008 году, и многое в моей жизни поменялось, но неизменным осталось мое отношение. Поэтому и решилась опубликовать, время пришло……………

Людей теряют только раз
И след теряя, не находят…
Г. Шпаликов

Шпаликова, равно как и Хармса для меня открыл Павел Тимофеевич Лебешев. И я ему очень за это благодарна. Мне сложно писать о нем. Мы не прошли свой жизненный путь рука об руку, не работали вместе, не выпивали – а ведь именно эти обстоятельства дают людям право писать всякого рода воспоминания и мемуары. Нас просто свела вместе судьба в непростой для обоих период жизни – Лебешев тяжело болел, а я, работая в больнице, тяжело размышляла на тему, что же мне делать дальше.
Так сложилась жизнь, что мы начали общаться. Тогда я даже и не подозревала, что с «легкой руки» Павла Тимофеевича приду в кино – работала медсестрой в больнице и собиралась стать врачом. А теперь окончила ВГИК, стала научным сотрудником отдела истории и теории кино во ВНИИке и занимаюсь организацией кинофестивалей.
Иногда мне становится грустно от того, что Павла Тимофеевича уже нет в живых, и я не могу похвастаться перед ним своими успехами, да и он не может похвастаться моими успехами, как когда-то после моего поступления на киноведческий факультет. Но если посмотреть рационально, то все происходит у меня в жизни правильно – даже мой первый взрослый фестиваль – Международный фестиваль кинематографических дебютов «Дух огня», на котором я работаю вот уже 5 лет, связан с именем Лебешева. Мы вручаем приз имени Павла Лебешева за лучшую операторскую работу. И каждый раз, когда я решаю, что все, я переросла этот фестиваль, пора уходить, вспоминаю о призе, и о своей ответственности перед Павлом Тимофеевичем. И остаюсь. Только так я могу сказать ему сегодня спасибо.
Он не был для меня великим оператором, только человеком, которому нужна простая человеческая поддержка. Помню, даже попала в неловкую ситуацию из-за этой своей неосведомленности. Производя какие-то медицинские манипуляции, я разговаривала с ним как с ребенком – большой мишка Лебешев к этому располагал – на что он в шутку возмутился: «Ты хоть понимаешь, с кем ты так разговариваешь? С классиком отечественного кинематографа!». Я хмыкнула: «Классик? Тоже мне Толстой нашелся!» Лебешева это очень обидело. Разве могла я на тот момент знать, КТО передо мной? Операторов всегда незаслуженно мало знали и знают, а ведь кино это визуальное искусство. Сейчас уже и не вспомню, извинилась ли я тогда за свое хамство, надеюсь, что да. С тех пор прошло много времени, я посмотрела все его фильмы, сложила собственное мнение о его творчестве, и вспоминаю тот ляп как юношескую глупость. Но главное, я научилась видеть его в его же фильмах. Ведь только люди напрочь лишенные творческого воображения полагают, что человек может умереть. Не правда, помимо памяти окружающих, он живет и в своих произведениях. И сегодня включая «Несколько дней из жизни Обломова» Никиты Михалкова благодаря тому, что много снято ручной камерой, я вижу походку Лебешева, а значит и его самого.
Про смерть мы с ним говорили еще давно, но когда-то я Павлу Тимофеевичу сказала, что не дам ему умереть, своим занудством достану с того света. Наша дружба началась с его операции на сердце – я зашла пожелать удачи. Такая молодая и нарядная. Он был доволен. Мы начали общаться: я приходила к нему в каждое свое дежурство, помогала натягивать носки и мы болтали. Обо всем. Лебешев кормил и рассказывал о своих приключениях. И почти никогда о своей работе. Почему? Наверное, потому, что быть оператором-постановщиком для него никогда не означало работу, он просто так жил. А раз так, то чего рассказывать? Это сейчас я с удовольствием вглядываюсь в кадры, снятые Лебешевым в надежде подглядеть за тем, каким он видел окружающий мир из-за стекол своих толщенных очков. А тогда ему было важнее, чтобы я заценила суп из осетрины, который он варил прямо в больничной палате. Я думаю, нет ни одного человека, кто знал Лебешева и не пробовал его стряпню, о его кулинарных подвигах до сих пор ходят легенды. И он ими гордился не меньше, чем своими любимыми фильмами. Блюда, приготовленные им, были таким же творческим процессом создания образа! А шеф-повар из «Родни» Сергея Соловьева, наверное, его истинным лицом. Шутка. На тот раз удача была на его стороне – после операции Лебешев смог вернуться на съемочную площадку.
То, что он обречен, стало понятно еще за год до его смерти. Но, мне казалось, что Павел Тимофеевич будет жить вечно. Я боялась ему позвонить и услышать – умер. И я не звонила. Почти год. Позвонила за две недели до известия – было предчувствие, что ему хуже и он в больнице. Так и оказалось. Ему действительно было плохо. Лебешев наорал на меня в трубку. Он не хотел, чтобы его жалели. Я растерялась и, нагрубив в ответ, нажала на рычаг. И сказала себе и окружающим, что это был последний звонок Лебешеву. Он действительно оказался последним…. Павел Тимофеевич умер.
Долго не решалась написать про Лебешева, потому что это все равно, получается про меня. Но вспомнила, как когда-то в одной беседе Павел Тимофеевич сказал, что он многим по жизни помог, а люди вдруг становились очень неблагодарными. Мне было бы стыдно, если бы в их число попала бы и я, ведь встреча с Лебешевым изменила всю мою жизнь. Своими подслеповатыми, но гениальными глазами он смог разглядеть во мне то, о чем сама я и не догадывалась. А это ценнее любой протекции!
Шпаликова Лебешев для меня не просто открыл, а заставил прочесать все книжные магазины в поисках одного единственного стихотворения. Оно было из его детства, о нем. Затрудняюсь сейчас сказать, почему он вспомнил это произведение тогда, после тяжелой операции на сердце, но думаю воспоминания – это единственное, что занимало Лебешева с того времени. Слишком много, о чем надо было успеть подумать, слишком велика была накопившаяся усталость от жизни…

Москва сортировала поезда:
Товарные, военные, почтовые.
Нас увозили в дальние места,
Живыми оставались чтобы мы.

Для жизни дальней оставались жить,
Которая едва обозначалась,
Теперь – глаза в слезах едва смежить
За все начала, за все начала.
Г. Шпаликов