Конечно есть в этом некая ирония - что литературную ветку открываю именно я, ведь я, пожалуй, самый безграмотный на нашем форуме, ну да ладно.
Для начала: я всем рекомендую прочитать книгу Александра Иосифича Нежного: "Там где престол сатаны"
Вот официальное описание:
Действие романа «Там, где престол сатаны» охватывает почти весь минувший век. В центре – семья священнослужите лей из провинциального среднерусского городка Сотников: Иоанн Боголюбов, три его сына – Александр, Петр и Николай, их жены, дети, внуки. Революция раскалывает семью. Внук принявшего мученическую кончину о. Петра Боголюбова, доктор московской «Скорой помощи» Сергей Павлович Боголюбов пытается обрести веру и понять смысл собственной жизни. Вместе с тем он стремится узнать, как жил и как погиб его дед, священник Петр Боголюбов – один из хранителей будто бы существующего Завещания Патриарха Тихона. Внук, постепенно втягиваясь в поиски Завещания, понимает, какую громадную взрывную силу таит в себе этот документ. Это сага о нашей жизни с ее скорбями, радостями, надеждами и отчаянием. Это объемная и яркая картина России, переживающей мучительнейшие десятилетия своей истории. Это повествование о людях, в разное время и в разных обстоятельствах совершающих свой нравственный выбор. Это, наконец, книга о трагедии человека, погибающего на пути к правде.
Журнальные публикации романа отмечены литературной премией «Венец» 2008 года.
От себя добавлю, что это, наверное, самая сильная по накалу и по чувству книга из всех, что я когда-либо читал. Один из нас уже скачал ее и читает. Там читать много (два тослтенных тома) но рано или поздно я надеюсь он поделится впечатлениями, когда дочитатает.
Окончил читать "Архипелаг Гулаг". Что сказать. Я и раньше читал эту книгу. Видимо, совсем забыл ее. Потому что, прочитав сейчас, ужаснулся, насколько происходящее в России сегодня похоже на события в СССР. Эту книгу надо обязательно перечитывать.
Есть там глава "Закон сегодня" в самой последней части. Вот всех призываю - найдите в инете и прочтите, хотя бы только эту главу. Дам пару выдержек, но этого явно недостаточно:
Это слово — тунеядец — было ловко извращено при первом же прикосновении к нему. Именно тунеядцы — бездельники с высокой зарплатой, сели за судейские столы, и потекли приговоры нищим работягам и умельникам, колотящимся после рабочего дня подработать ещё что - нибудь. Да с какой злостью — извечною злостью пресыщенных против голодных — накинулись на этих «тунеядцев» !...
Ко всем метаньям готов корабль нашего Закона. И если завтра велят опять сажать миллионы за образ мышления, и ссылать целиком народы ( снова те же или другие ) или мятежные города, и опять навешивать четыре номера, — его могучий корпус почти не дрогнет, его форштевень не погнётся.
И остаётся — державинское, лишь тому до сердца внятное, кто испытал на себе: Пристрастный суд разбоя злее.
Вот это — осталось. Осталось, как было при Сталине, как было все годы, описанные в этой книге. Много издано и напечатано Основ, Указов, Законов, противоречивых и согласованных, — но не по ним живёт страна, не по ним арестовывают, не по ним судят, не по ним экспертируют. Лишь в тех немногих ( процентов 15?) случаях, когда предмет следствия и судоразбирательства не затрагивает ни интереса государства, ни царствующей идеологии, ни личных интересов или покойной жизни какого - либо должностного лица, — в этих случаях судебные разбиратели могут пользоваться такою льготой: никуда не звонить, ни у кого не получать указаний , а судить — по сути, добросовестно. Во всех же остальных случаях, подавляющем числе их, уголовных ли, гражданских — тут разницы нет, — не могут не быть затронуты важные интересы председателя колхоза, сельсовета, начальника цеха, директора завода, заведующего ЖЭКом, участкового милиционера, уполномоченного или начальника милиции, главного врача, главного экономиста, начальников управлений и ведомств, спецотделов и отделов кадров, секретарей райкомов и обкомов партии — и выше, и выше ! — и во всех этих случаях из одного покойного кабинета в другой звонят, звонят неторопливые, негромкие голоса и дружески советуют , поправляют, направляют — как надо решить судебное дело маленького человечка, на ком схлестнулись непонятные, неизвестные ему замыслы возвышенных над ним лиц. И маленький доверчивый читатель газет входит в зал суда с колотящейся в груди правотою, с подготовленными разумными аргументами и, волнуясь, выкладывает их перед дремлющими масками судей, не подозревая, что приговор его уже написан, — и нет апелляционных инстанций, и нет сроков и путей исправить зловещее корыстное решение, прожигающее грудь несправедливостью. А есть — стена. И кирпичи её положены на растворе лжи. Эту главу мы назвали «Закон сегодня». А верно назвать её: Закона нет. Всё та же коварная скрытность, всё та же мгла неправоты висит в нашем воздухе, висит в городах пуще дыма городских труб. Вторые полвека высится огромное государство, стянутое стальными обручами, и обручи — есть, а закона — нет.