Сто лет назад, 26 августа 1921 года., погиб Николай Гумилев
...Прочь, мой мальчик! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу — ты смеёшься, эти взоры — два луча. На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
Я оставляю еще полкоролевства - Восемь метров земель тридевятых. На острове вымерших просторечий - Купола из прошлогодней соломы.
Я оставляю еще полкоролевства, Камни с короны, два высохших глаза, Скользкий хвостик корабельной крысы, Пятую лапку бродячей дворняжки.
Я оставляю еще полкоролевства, Весна за легкомыслие меня накажет. Я вернусь, чтоб постучать в ворота, Протянуть руку за снегом зимой.
Я оставляю еще полкоролевства. Без боя, без воя, без грома, без стрема. Ключи от лаборатории на вахте. Я убираюсь. Рассвет В затылок мне дышит рассвет, Пожимает плечами, Мне в пояс рассвет машет рукой. Я оставляю еще полкоролевства...
Когда кареты повернула на Екатерининский канал, поверьте, вместе с ней повернула и русская история. Усталому от хаоса реформ обществу, а реформы, как любой путь в свободу, это путь через пустыню, это обнищание народа, особенно в наших восточно-европейских условиях, при наших капиталистах и чиновниках. Усталому от реформ обществу легко объяснили любимое властью, что вперед, это - не конституция, нет, вперед - это назад, возвращение к железному самодержавию Николая Первого.
И вот – я торжественно объявляю: до конца моих дней я не предприму ничего, чтобы повторить мой печальный опыт возвышения. Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы – по плевку. Чтобы по ней подыматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека, надо быть пидорастом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я – не такой.
24 октября 1938 родился Венедикт Ерофеев. И немедленно выпил...
Ровно год не писал... И круг мой замыкается на Венедикте Еровееве
О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа – время от рассвета до открытия магазинов! Сколько лишних седин оно вплело во всех нас, в бездомных и тоскующих шатенов! Иди, Веничка, иди.